Наконец наступил долгожданный отпуск. Сборы мои были не долгие, и вот я уже на берегу реки. Я быстро разчехлился, и забросил две удочки. Одну наживил куколкой шелкопряда, которую привез мой друг из Туркмении, по моей просьбе, на вторую подцепил навозного червя. Тутового шелкопряда я искал уже давно, мне старые рыбаки рассказывали, что в свое время они неплохо полавливали различную рыбу – карпов, лещей, крупную плотву, иногда попадался хороший линь.
Ловля плотвы на тутового шелкопряда
Вам будет интересно:Рыбалка на пруду, или как я ловил "легендарного" карпа.
Вот я и решил попробовать на куколку шелкопряда, проверить, что это за наживка, и правда ли что на нее ловится исключительно крупная рыба? Но рыбалка не удалась с самого начала. Во-первых, на Припяти досаждали моторки. Они начинали тарахтеть спозаранку, с рассветных сумерек, и тащили за собой волну. Поплавки качались на ней, опрокидывались и снова вставали. Наживка тащилась по дну, крючки то и дело цеплялись за затонувшие прутья, створки старых раковин беззубок. Если бы и были поклевки, почти невозможно было заметить их.
Вам будет интересно:Исчезающие виды рыб, занесенные в Красную книгу.
Во-вторых, по мнению местных рыболовов, поклевок ждать, особенно не стоило. Только что случился массовый вылет поденки, рыба объелась ею, и теперь самая изысканная насадка, как куколка шелкопряда не соблазняла ее. Так впустую и прошло утро — утро первого из трех моих дней, которые я решил посвятить рыбалке и попробовать половить на тутового шелкопряда. Часы показывали уже около десяти, надежды на клев не оставалось. И тогда я пошел искать озера-старицы.
На просторном пойменном лугу, у края его, поросшего ивняком, я заметил человека с пучком, как мне показалось, удочек на плече. Но подойдя ближе, увидел, что это были просто ивовые прутья. Небольшого роста, по-стариковски высохший, но еще бодрящийся дед нес их, наверное, чтобы залатать плетень. Он ждал, заметив, что направляюсь я к нему, и не начать разговора было бы неприлично. Я спросил, что за старица на краю луга, та, что обозначена растущими по берегам ветлами и ивовыми кустами? Глубока ли и есть ли в ней рыба? Ловля плотвы, карася, линя актуальна ли?
Дед скинул с плеча вязанку прутьев. Увидев, что я достал пачку сигарет, попросил закурить и всем своим видом показывал готовность к обстоятельной и длинной беседе. Сначала он спросил меня о клеве на реке. Потом выразил сомнение в моих рыбацких способностях: ведь не поймал я там ничего, а вот в годы его молодости рыбы в Припяти было изобилие. В озере же рыбы тоже много и есть всякая: хорошая, в двести-триста граммов плотва, большие окуни, щуки, язи, карась, иногда попадается крупный карп.
— Только карась-то сейчас здесь не клюет, и не надейся поймать! Ловить надо плотву, но только с умением, назидательно сообщил он. Крупная, она пугливая. Поэтому прямиком, к берегу, ты не подходи, не стучи сапогами. Шагов за пятьдесят ложись и тихонько ползком, ползком. Насадки лучше нет, чем черная корочка. Ржаной дух плотву или, допустим, того же карася издали манит.
Потом я услышал от деда несколько историй об отменных уловах, которые, впрочем, пропустил мимо ушей, потому что давно уже отношусь к таким рассказам с недоверием. Я спросил моего нового знакомого, знает ли он что-либо про куколку тутового шелкопряда. Лучше бы я этого не делал, деда как прорвало. Битых полчаса он рассказывал, как еще при Союзе он брал на звероферме эту куколку шелкопряда, и что на нее ловилось в те времена.
Когда узнав, что куколка тутового шелкопряда имеется в наличии, предложил вечером порыбачить вместе на старице. Докурив сигарету, дед поднял и потащил домой свою вязанку. Я же пошел сначала к дальней старице на разведку, а потом тоже в деревню, где остановился на эти дни, отдохнуть и подготовиться к вечерней рыбалке.
Тихая, поросшая на отмелях островками камыша старица манила таинственностью. Часам к пяти я снова приближался к ней, одолев получасовой путь по знойному лугу. Впереди, метрах в двухстах, я увидел того самого деда, встреченного утром. На этот раз он шел с удочками. Я почти нагнал его, но он не обернулся. Шагах в десяти-пятнадцати от берега, дед остановился, опустился на четвереньки и смешно, неуклюже пополз к воде. Сосредоточенный, он, кажется, не замечал ничего на свете. В том числе и меня, хотя я потихоньку устроился неподалеку от него. С тайной целью — подглядывать, как будут идти у него дела.
Впрочем, сначала надо было наладить свои удочки. На крючок одной я насадил местного навозного червя, днем не поленился сходить на скотный двор и порыться в преющих кучах; на другой шел эксперимент: по рецепту деда я пытался приманить рыбу горошиной ржаного хлеба, на третью я нацепил куколку шелкопряда.
Шло время, заметно ниже опускалось терявшее знойный накал солнце, но легкие, чуткие поплавки моих удочек, торчавшие на недвижной глади воды, молчали. Лишь однажды робко и лениво шевельнулся тот, где на крючке был живучий красный червяк. Наверное, какая-то сытая рыбья мелкота, проплывая мимо, попыталась скорей поиграть с ним, чем поживиться. Напряженное и безрезультатное наблюдение за поплавками успело надоесть мне. Я поглядел на деда. Подойти к нему я не решался. Но он сам поманил меня рукой:
Иди сюда! Покурим. Минуту спустя, когда я подошел и протянул ему пачку с сигаретами, он удрученно посетовал: — Все равно не клюет. Видать, ржаной хлеб теперь не тот пекут. Устроился дед на озере с размахом. Семь удочек, семь поплавков из гусиного пера на воде, грубых, больше, пожалуй, пригодных для ловли килограммового леща, чем осторожной плотвы. Теперь он начал собираться домой, сказав, что к нему приехали сыновья, и он не сможет составить мне компанию , и попробовать половить на куколку тутового шелкопряда. Он начал сматывать удочки, и я увидел крючки. Они были под стать поплавкам. Но что толку сегодня и в моей тонкой снасти?
Однако не одни мы торчали в этот вечер на старице. Посередине в маленькой надувной лодке сидел парень в белой пляжной кепке. Дела его, судя по тому, что он изредка что-то серебристое, хотя и малорослое, вытаскивал с легким плеском из воды, шли успешнее, чем у нас. Я дождался, пока он причалил к берегу, поинтересовался уловом и тем, на что он ловил.
— На мотыля! Только на мотыля в последние дни и берет. Плотва, и только мелочь. Конечно, это был просто неудачный для рыбалки день. Такие дни бесклевья случаются порой неожиданно и в любое время года. Но в привлекательности насадки из корочки черного хлеба я тогда разочаровался. Тем более что не без успеха ловил и до того, и позже плотву на мотыля, как и все.
Но мне тогда повезло. Все-таки моя новая наживка показала себя с хорошей стороны. Конечно, лещей и карпов я тогда не увидел, но мне довелось половить плотву, да еще какую! Раньше я такую крупную никогда не ловил. На куколку шелкопряда ловилась плотва под полкилограмма. За полтора часа я настолько устал бороться с этой рыбой при вываживании, что решил - на сегодня хватит. Ловля плотвы в таком темпе очень утомила меня и я отправился домой.