Безклевье было на Березине. Безклевье было на Березинской старице. Но на второй день мне все-таки удалось взять реванш за неудачи первого дня. Копая червей за коровником, я разглядел еще один местный водоем, большой пруд в перегороженном плотиной овраге. Овраг этот, сбегавший когда-то к Березинской пойме, видимо, уже давно и надежно был укрощен как запрудой, так и молодым леском, поднявшимся в его верховье, там, где он когда-то хищно вгрызался в плодородные окрестные поля.
На берегу пруда, прячась в тени кустов от жаркого дневного солнца, расположился какой-то рыболов. На этом деревенском пруду я и решил устроить для себя рыбалку. Нацеленный на старицу, я тогда даже не подошел к нему, не спросил ни о рыбе, ни о клеве. Но, коль сидел он с удочками, значит, водилась в пруду рыба.
Вам будет интересно:Исчезающие виды рыб, занесенные в Красную книгу.
Еще затемно побежал я с удочками на пруд. На червя, под крутым берегом, я устроился возле вцепившейся в песчаный обрыв березы, достаточно бойко шел окунь. Некрупный, но после вчерашнего бесклевья я сначала был рад и ему. И только поймав на уху, решил осмотреться. Мелкие окуни брали неподалеку от берега, на глубине около полутора метров. Дальше дно круто уходило в глубину.
Я подвинул поплавок, установив спуск в три метра, насадил свежего крупного червяка и забросил подальше от берега. Поплавок, встав торчком, лишь несколько мгновений оставался неподвижным, а потом внезапно и уверенно пошел под воду. Я подсек, с волнением почувствовал упругую тяжесть севшей на крючок рыбы и медленно, осторожно вытащил на кромку прибрежного песка трехсотграммового окуня.
Вам будет интересно:Браславские озера. Страна рыбалки, природы и отдыха.
Потом в течение часа с лишним исследовал я глубины, опуская туда крючок с червяком, и то терпеливо ждал, глядя на невозмутимо спокойный поплавок, то поминутно перезабрасывал приманку. Но крупный окунь остался в моем улове единственным. Охотясь за окунями, прошел метров пятьдесят вдоль берега. Там, где берег подходил к воде полого (и куда, судя по всему, пригоняли на водопой деревенское стадо), рыбачил пенсионного возраста мужчина, живой, с приветливыми светлыми глазами.
Две удочки, длинные и прочные, лежали на рогульках, воткнутых в илистое дно. Поплавки на них были большие, на крупную рыбу. Да и леска соответствовала им, ноль-восемь, если не толще. Третью же, легкую, рыболов, видимо, не выпускал из рук. Я подошел как раз в момент поклевки. Поплавок чуть закачался, притопился, а потом плашмя лег на воду. Последовала подсечка, и серебристый, широкий, с ладонь величиной карась оказался на берегу.
— Перехитрил я его все-таки, удовлетворенно сказал рыболов. Долго он около крючка крутился, еле трогал наживку. А, в общем-то, клев кончился. Да и стадо скоро пригонят. — Вам и домой можно! — завистливо отозвался я. В садке у него было не менее десятка таких же увесистых карасей, как только что вытащенный. — Жареные караси в сметане обеспечены.
— А ты, я видел, окуней ловил под обрывом. Только крупных здесь мало. Так что приходи вечером за карасями, посоветовал он. — Лучше всего вот здесь ловить, где стадо приходит, воду мутит.
— Но караси, продолжал мой собеседник, баловство. Я пытаюсь карпа поймать. Берут иногда на полкило, килограмм. А есть в полпуда. Хотя такого еще никто не вытаскивал. Откуда же известно, что в полпуда, если никто такого не вытаскивал, усомнился я. Есть, уверенно ответил рыболов. Может быть, один, но есть. Я за ним с весны охочусь. Три раза он у меня лески рвал. Один раз почти вытащил его, подвел к самому берегу — огромный, жирный, как поросенок. Однако рванулся, и моя миллиметровая леска лопнула, как гнилая нитка. Но та у меня зиму лежала, прочность потеряла.
Сейчас я новую приспособил — внуки привезли мне японскую. Говорят, что пудового сома выдерживает. Но на новую леску мой карп пока не клевал. Честно говоря, сейчас мне было наплевать на этого легендарного карпа. Не терпелось половить карасей. Прямо сейчас, несмотря на то, что клев кончился. Хотя бы одного-двух вытащить. Но я опоздал — на водопой пришли коровы. Пастух подоспел к концу нашего разговора и не преминул вмешаться в него.
— А врешь ты, Виктор Сергеич, подзадорил он рассказчика. Свои то тебе уже не верят, так ты теперь свежему человеку голову морочишь. Обыкновенный, небось, карп был, от силы на килограмм, а леска гнилая. Вот и лопнула! А чтоб на полпуда, никто здесь такого не видел. — Это еще ничего не значит, что никто не видел, не сдавался мой новый знакомый. И упрямо пошел в наступление: :— Какие они рыболовы-то? Им только карасей в вершу ловить! Так туда такой карп и не влезет. А я вот поймаю, принесу тебе, и увидишь: в губе три моих крючка торчат! Да что с тобой разговаривать.
И, махнув рукой, он ушел со своими удочками и уловом. Пошел потихоньку и я. Вечером Виктора Сергеевича на пруду не было. А я просидел до густых сумерек и отвел душу! В садке моем лениво прыгали полтора десятка хороших карасей. Но такова уж завистливая душа рыболова, в ночь перед третьим и последним днем моей июльской рыбалки мне снова не спалось.
Снилась рыбалка на карпа. Мерещилось трудное, упругое вываживание сильного карпа. Пусть даже тот, полупудовый, с тремя крючками в губе, был легендой, но килограммовые-то, судя по уверенным в их обыкновенности словам пастуха, могли очень просто попасться и мне. Часа за полтора до раннего рассвета я снарядил две удочки на крупную рыбу, а по пути на пруд в сырой канаве, подсвечивая фонариком, выловил двух больших выползков. На коровьем водопое я, как и ожидал, встретился с Виктором Сергеевичем.
— А, старый знакомец, обрадовался он мне. Здравствуй. Я ведь чувствовал, что обязательно придешь сегодня. И, конечно, удочки на карпа настроил? Точно, отозвался я. Только леска у меня для полупудового карпа тонковата: ноль-четыре.
— Если новая, прочная, можно и на нее вытащить, заверил Виктор Сергеевич. Знаешь, я тебе и рогульки припас. Устраивайся по правую руку от водопоя, а я уж по левую. Он сказал это так, словно отдавал мне лучшее место. Хотя вчера его удочки тоже стояли левее отмели. Но все же, в конце концов, повезло именно мне. Правда, поначалу карп не клевал. Ни на выползка, ни на пучок красных навозных червей.
— Жалко жмыха подсолнечного нет, сетовал мой новый товарищ. На него тот карп обязательно
попался бы. Ну, а сейчас, чтоб не пустыми идти домой, давай карасей ловить. Караси клевали исправно, и время бежало незаметно. Удочки на карпа так и лежали на рогульках. Было уже часов одиннадцать, когда, мельком взглянув на их поплавки, я вдруг увидел, как один из них уверенно нырнул в воду, пошел прочь от берега, туго натягивая леску. Я не успел подбежать к удочке: она тоже потянулась за леской, выдернув из ила непрочно закрепленную рогульку, и поплыла на середину пруда.
— Плыви за ней, крикнул мне Виктор Сергеевич. Только осторожно и подплывай, и тяни! Это тот карп! Не упусти! Мигом, скинув одежду и обувь, бросился я в воду. Удочка сначала уходила от меня, потом остановилась. Я уж подумал, что рыба сошла с крючка. Но, ухватившись за комель и потянув на себя, ощутил тяжесть на конце лески. Потом мы еще долго водили друг друга: рыба, рвавшаяся в глубину, и я, пытавшийся подтащить ее к берегу. Наконец, она устала, и мне удалось подвести ее к отмели. Виктор Сергеевич помог, ловко подцепив рыбу подсаком.
Это, в самом деле был карп. Хороший карп, поболее чем на три килограмма. — Нет, это не тот, разочарованно произнес, разглядывая его, Виктор Сергеевич. Пока я плавал за карпом, к берегу снова пришло стадо. И пастух, ставший свидетелем всей этой сцены, был здесь же.